Скачать 2.56 Mb.
|
13* 195 ком. И, во-вторых, следует подумать о том, что, может быть, наступит день, когда мать захочет вступить в новое супружество. Если новому мужу матери предстоит занять — пустующее — место отца, временно отданное подругам и увлечениям, то гораздо больше вероятность, что ребенок дружески воспримет «нового пришельца» и тому удастся завязать с ним добрые отношения, что чрезвычайно важно для дальнейшего счастливого развития ребенка. Напоминаем, что вышеприведенные сравнения касались, с одной стороны, благополучной «полной» семьи и, с другой — семьи после развода, но ни в коем случае не одной и той же семьи до и после развода. Разведенная семья, скорее всего, уже задолго до развода не была такой нормальной, благополучной, хорошей семьей. Поэтому вышеприведенные теоретические раздумья не могут являться ответом на вопрос, должен ли определенный супруг развестись или лучше сохранить супружество «ради детей». Однако они могут помочь ответить на другой вопрос: до какой степени данная семья еще в состоянии удовлетворить условиям благополучного психического развития детей? Фигдор считает, что давно пора отказаться от понятия: «остаться вместе ради детей», и обратить внимание на то, как выглядит ситуация в каждом отдельном случае. ^ НА ПСИХИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ — ОТ РЕБЕНКА К ВЗРОСЛОМУ Фигдор характеризует развод не просто как тяжелый период жизни, а как судьбу, которая «дает себя знать уже в раннем возрасте, порой даже до рождения ребенка, когда между родителями образовалась трещина, которая и привела к полному развалу отношений. Таким образом, «внутренний» развод часто происходит значительно раньше «пространственного» или юридического. «Судьба» эта характеризуется и тем, что жизненная дорога детей с данного момента становится все труднее. Речь идет о шансах жизнеспособности и способности быть счастливым. Может быть, эти слова звучат и абстрактно, но абстрактны они лишь до тех пор, пока мы об этом абстрактно думаем. У каждого из нас есть свое представление о том, насколько взрослыми и насколько счастливыми мы себя чувствуем. Конечно, счастья невозможно добиться волевым усилием, оно зависит от множества условий, но кто не знает, как по-разному могут переживаться одни и те же обстоятельства, поэтому шансы жизнеспособности и умение быть счастливым имеют под собой духовную и психическую основу». Конечно, для создания такой основы нет единого пути, как нет единого «правильного» воспитания. Сложные условия развития ребенка до, во время и после развода повышают вероятность нарушений развития и способствуют предрасположенности к будущим невротическим заболеваниям. Дети, пережившие развод родителей, продолжают страдать и много лет спустя, уже став взрослыми. Но мы не пассивные участники в играх властительной судьбы, судьбы наши вершатся не без нашего в них участия. И если родителям удается создать приемлемые условия для развития ребенка, то шансы его будущего здоровья возрастают. При неблагоприятных обстоятельствах, прогнозы значительно хуже. 197 Девятилетний Бруно, хоть и довольно трудно пережил развод родителей, состоявшийся два года назад, тем не менее он мог с надеждой смотреть в будущее. Контакты с отцом не были прерваны, мать старалась во всем понимать ребенка и шла навстречу его «капризам», всеми силами сглаживая его страхи. Психическое развитие мальчика до развода протекало достаточно благополучно и можно было ожидать, что и в дальнейшем тоже все будет хорошо. Но вышло по-другому. Отец Бруно съехался со своей новой подругой и та привязалась к ребенку. Этот шаг отца и ответная симпатия ребенка к «сопернице» всполошили мать и заставили ее вновь психически пережить всю боль развода. Она панически боялась, что «комплектная» семья отца полностью завладеет сыном и отнимет его у нее. С этого момента мать уже не в состоянии была прятать свои обиду и гнев на бывшего супруга и предоставлять сыну беззаботно с ним встречаться и оберегать его восхищение отцом. Все чаще между бывшими супругами разгорались преисполненные ненависти ссоры, Бруно реагировал на них обострением переживаний, приступами ярости и отказом учиться. Мать интерпретировала это как знак того, что ребенку вредит новая семейная ситуация отца, всеми силами старалась сократить контакты и — не всегда сознательно — настраивала ребенка против отца. Отец в ответ стремился обеспечить себе солидарность сына. Бруно, как мог, боролся за свои отношения с отцом, что вызывало в нем большое чувство вины перед матерью. Мать же никак не могла простить ему его «неверности». Так шансы ребенка на дальнейшее благополучное развитие были сведены на нет. Губительны по своим последствиям нескончаемые споры за пересмотр вопроса об опеке. Еще хуже, когда ребенку предлагается «самому решать, с кем он хочет быть — с мамой или с папой». Таким образом он принимает на себя ответственность, а вместе с нею и вину за свое «предпочтение». Уже достаточно тяжело, если он просто говорит в угоду матери: «Мама, я хочу жить с тобой», но совершенно невообразимо его страдание, если он вынужден заявить это перед судом. «Втягиваяребенка в спор за опеку, родители вкладывают ему в руку нож, которым тот в отчаянии убивает в своем сердце одного из родителей. В 198 этот момент он совершает нечто, за что, может быть, будет мстить себе и другим на протяжении всей жизни». В результате переживаний развода у детей формируются типичные черты характера, например, проблематичным остается обращение с проявлениями агрессивности (в психоаналитическом смысле слова). Если ребенок боится своей собственной ярости, то и став взрослым, он будет бояться показать гнев или раздражение по поводу пережитых неудач или несправедливости, он так и не научится активно защищать свои интересы. Другие дети могут направить агрессивность против собственной персоны, что укрепит в них чувство вины и расплатой станут депрессивные настроения. У некоторых изначальный конфликт может оказаться вытесненным, а на его месте образуется своего рода «перманентная агрессивная готовность к упреку». У таких людей безобидные разочарования принимают форму огромной катастрофы, и они на все реагируют непомерной вспыльчивостью и отчаяньем. Эти и другие невротические проявления могут сменять друг друга, комбинироваться и в результате они укрепляются как черты характера. Некоторые дети учатся делить мир на злых и добрых и, соответственно, по отношению к одним проявляют только дружеские чувства, а к другим — только враждебные. Став взрослыми, они сохраняют этот стиль жизни. Или возьмем, например, человека, подверженного чувству вины и направляющего свою агрессивность внутрь себя, т. е. так называемый подчиненный характер. Такие люди стараются всем угодить и в обществе их характеризуют как милых и достойных уважения и любви. Сами они этим тоже очень довольны. Но вот маленькая ступенька наверх, и они уже панически боятся вдруг что-то сделать не так. Еще одна ступенька — и ты уже чувствуешь себя «использованным», а окружающие становятся «неблагодарными». Теперь для защиты от страха уже не хватает упреков лишь по отношению к себе самому и вот уже сыплются «побочные удары» — жалобы не жестокосердие, неблагодарность, людскую несправедливость и т. п. В результате все это стоит любви окружающих, приводит к конфликтам в семье и трудностям в воспитании детей, а в особо тяжелых случаях — к тяжелым депрессиям и стремлению к самоуничтожению. 199 «К специфическим долгосрочным нарушениям, без сомнения, относится чувство собственной неполноценности. Оно появляется, когда ребенок считает себя брошенным, недостаточно любимым, потому что он был недостаточно важен, чтобы родители могли принести ему в жертву свои собственные разногласия. Вместе с ушедшим родителем он потерял важную часть своей личности, объект идентификации, на который он мог равняться, или того «любовного партнера», который отражал бы для ребенка его привлекательность и ценность. Он чувствует себя никчемным и неполноценным, если родители кажутся несчастными, а чувство вины заставляет бояться совершения новых ошибок. И поскольку все эти представления большей частью остаются бессознательными и никак не связываются с источником, их породившим, то эти дети, становясь взрослыми, на протяжении всей жизни вынашивают чувство вины, считают себя недостойными любви и их мучает страх снова потерпеть неудачу». Фигдор говорит о том, что ему пришлось столкнуться с тем феноменом, что самочувствие детей разводов напоминает самочувствие дискриминируемых меньшинств или групп общественных окраин. «О стыде детей, у которых нет настоящих семей, мы уже говорили. К тому чувству, что «со мной что-то не в порядке», добавляется часто и другое, которое можно выразить так: «Я живу здесь, среди вас, но, собственно говоря, я, или по крайней мере большая часть ме'ня, принадлежит совсем другой жизни». Этой «другой жизнью» и является отсутствующий отец или отсутствующая мать... Отсюда появляется тенденция исключения самого себя и тенденция к отступлению». Иногда это действительно становится мотивом подключения к группам социальных обочин, но и там старые проблемы вскоре всплывают вновь. Марио было шестнадцать лет, когда доктор Фигдор начал с ним психотерапевтическую работу. Поводом оказалось «непреодолимое отвращение к учебе» и дисциплинарные проблемы. Ему грозило исключение из школы. Попытки матери повлиять на него заканчивались криком, Марио хлопал дверью и бежал в бильярд-кафе. Задания снова оставались невыполненными. Мать говорила: «Он такого высокого мнения о себе, 200 что думает, все должны плясать под его дудку. Он всех взрослых считает дураками и его не допросишься что-нибудь сделать». И правда, внешне он не выглядел неуверенным. Парень был высок и красив и у него были манеры, удивительные для его возраста. Однако стоило ему почувствовать доверие к доктору, как из-под самоуверенной маски показалось лицо растерянного и ранимого подростка. Хоть он и был «любимцем общества», но на самом деле чувствовал себя ужасно одиноким. Марио казалось, что никто не любит его по-настоящему и ему необходимо вновь и вновь что-то предпринимать, чтобы завоевывать симпатии окружающих. И хотя, как мы уже сказали, он обладал привлекательной наружностью и хорошими манерами, был одарен спортивными талантами и очень нравился девушкам, ему и в голову не приходило, что его дружба может быть очень важна и другим. Как только он садился за уроки, его начинал мучить вопрос, а что сейчас делают другие там, без него? Ему казалось, что самое интересное всегда происходит в его отсутствие, а о нем никто и не вспомнит. Тогда он бросал учебники и бежал в кафе-бильярдную, место обычных встреч с друзьями. Но там никого не было, в это время все сидели за уроками. На следующий день повторялась та же история. Точно так же болезненно и даже яростно реагировал он на всякую критику со стороны взрослых, считая ее проявлением враждебности по отношению к себе. Родители Марио расстались восемь лет назад. В ходе психоаналитического обследования выяснилось, что мальчик в большой степени идентифицировал себя со своей страдающей матерью, которая чувствовала себя нелюбимой, упрекала весь мир и прежде всего «этих ужасных мужчин». Столь опасную идентификацию Марио стремился компенсировать подчеркнуто «мужественным» поведением. Сделать матери любезность и получше учиться бессознательно означало для него «не быть мужчиной». Но вместе с тем Марио идентифицировал себя и с идеализируемым образом отца, что помогало ему удерживать видимое равновесие. Отец его переселился в Канаду и, как заявил Марио, не имея никакого образования, добился большого успеха. «Он правильно сделал, что покинул эту прогнившую Австрию и мою мать!» Марио считал, что с 201 отцом (виделись они примерно раз в год) они могли бы лучше понимать друг друга, и собирался после школы, которую — сознательно — он все же хотел закончить, тоже уехать из страны. Несмотря на то, что уехать он собирался не обязательно в Канаду, это намерение имело бессознательное значение «воссоединения с отцом» или «возвращения в землю отцов». Там-то уж он никогда не будет чувствовать себя непонятым и отвергнутым! Бывшие дети разводов в большинстве своем стремятся к счастливому браку и дают себе обещание не повторить ошибок своих родителей. Однако на дороге к исполнению этих желаний стоят огромные помехи, и они часто терпят крах прежде всего потому, что им неизвестна модель нормально функционирующего партнерства. Анна Мария Д. обратилась к психотерапевту по поводу одолевающих ее депрессивных настроений и жалоб психосоматического характера. С восемнадцати лет у нее были любовные отношения с мужчинами, но она жаловалась, что попадаются ей «одни женатики», так что семьи у нее не было и она сделала уже два аборта. В ходе психотерапевтического лечения выяснилось, что она тем не менее лишь тогда может позволить себе иметь эротические желания, когда знает заранее, что длительные отношения невозможны. Хотя она и мечтала о «настоящей семье с детьми», но не верила, что такое возможно. В ней жила непоколебимая уверенность, что рано или поздно ее все равно покинут, поэтому она и не пыталась создать семью. Такая же история и у Эрика Б. Несмотря на то, что он уже трижды подолгу — от одного до трех лет — жил с женщинами, разрыв каждый раз происходил по его инициативе. Как только дело доходило до каких-либо разногласий, он в страхе вновь оказаться брошенным сам прерывал отношения. Для многих людей прекращение отношений кажется единственной возможностью разрешения конфликтов, идет ли речь о дружеских, любовных или рабочих отношениях. Альфред Н. в свои 22 года поменял уже три места работы. Каждый раз, благодаря своим замечательным профессиональным качествам, он быстро завоевывал расположение начальства. Но возникновение малейшего недовольства им заставляло его 202 как бы вновь переживать потерю приоритета «любимого сына». Его восхищение шефом превращалось в разочарование и даже ненависть, и он «швырял тому в лицо» свою должность. И свои шансы. Любимый человек часто становится объектом переноса на него чувств с отца или с матери, и переносы эти ведут к своего рода новым инсценировкам конфликтных ситуаций из детства. Сорокалетняя Мария С. со всеми мужчинами, которых она в своей жизни любила, чувствовала себя использованной и униженной. Вначале она думала, что это судьба и ей просто «попадаются» «негодные типы», но потом стала сомневаться: «А может быть, это я вечно выбираю не тех?». В ходе психотерапии выявилась связь между ее отношениями с мужчинами и примером собственных родителей. Марии было пять лет, когда родители разошлись. Ее отец легко впадал в ярость, бил дочь и кидался с кулаками на мать, когда та пыталась защитить ребенка. Вначале казалось, что пациентка из всего своего окружения выбирала именно тех мужчин, которые по характеру напоминали ей отца. Но потом выяснилось, что она испытывала унижение и по вовсе безобидным поводам. Она чувствовала себя «отлупленным ребенком» даже там, где не было никакой объективной причины так себя чувствовать. Судя по всему, что-то влекло ее к тому, чтобы вновь и вновь переживать свои детские отношения с отцом. Чувствовать себя «отлупленной» стало неотъемлемым условием ее любовной жизни, так что даже если мужчина и не был достаточно активен в этом отношении, она прибегала к инсценировкам или фантазированию. Позднее, когда за сознательной ненавистью Марии С. удалось открыть свою любовь к отцу, вытесненную в бессознательное, она поняла, что в этих «повторениях», сама того не сознавая, пыталась и поныне сохранить образ некогда любимого отца. Таким образом, полная боли разлука становилась как бы несостоявшейся. Но она сохраняла и еще одну идентификацию, а именно с беспомощной, избиваемой матерью. Из-за обуревающего их чувства вины многие дети, становясь взрослыми, навсегда остаются в плену у представления, что они не имеют права быть 203 счастливее «бедной, покинутой мамы» или «бедного, покинутого отца» и их чувство вины смягчается в результате самонаказания. Однако бывает и наоборот: дети идентифицируют себя со «злым» родителем и сами уничтожают в своей жизни все, что им дорого. Кроме того, в случаях, когда ребенком в фазе расцвета инфантильной сексуальности переживаются сцены насилия между родителями, в нем закладывается основа для дальнейшего развития садистских или мазохистских наклонностей. Сексуальные фантазии Марии С. тоже носили ярко выраженные мазохистские, а порой и садистские черты. Едва ли существует в жизни ситуация, в которой не присутствовало бы так называемого «третьего». Поэтому детям, выросшим вдвоем с матерью, очень трудно бывает интегрировать «третий объект» в отношения двоих. И даже в тех случаях, когда этот «третий» вовсе не конкретная персона, а, например, система, фантазируемая личность или личность из прошлого. Например, одна женщина была вполне счастлива в замужестве, но ее постоянно мучил страх, что она не в состоянии подарить своему мужу так много радости, как его первая жена. Итак, даже интимнейшие отношения часто не обходятся без присутствия «третьего». У тех, кто в детстве пережил конфликты родителей или их развод, отсутствует этот положительный опыт. Кроме того, они особенно тяжело переживают ревность и у них слабо развиты стратегии конкурентных ситуаций. И, что тоже немаловажно, они не умеют извлечь пользу из отношений других, т. е. из своего временного исключения из этих отношений, которое могло бы предоставить покой и время для собственных занятий. Ведь когда они жили в тесных отношениях с матерью, обращение «за ее спиной» к отцу всякий раз было связано с большими страхами. Так и страхи Анны Марии Д. перед длительными отношениями имели и тот корень, что она бессознательно панически боялась оказаться «съеденной» этими отношениями, потерять свою автономию и себя как личность. Ей казалось, что такие отношения не позволят ей сохранить дружбу с другими людьми и свои собственные интересы. С другой стороны, она как бы повторяла свою «эди- 204 пову» любовь к отцу, исключая из нее «мать» в образе жены своего любовника. В то же время она сама становилась своей «бедной матерью», которая тосковала по счастливому браку, но вынуждена была жить одна в то время, как отец был уже женат. Очень многие дети разведенных родителей не умеют поддерживать никаких отношений, кроме партнерских, и все, что имеет значение для любимого человека за пределами этих отношений, приводит их к мучительной ревности. С другой стороны, бывает и так, что человеку очень трудно сохранить отношение к отсутствующему «объекту», как бы важно и дорого оно ему ни было. Например, Герберт Г. имел привычку каждому, кто ему понравится, тотчас обещать все и вся. «Я сделаю!» — постоянно звучало из его уст. Конечно, в тот момент он так и думал, но реальность показывала другое, кроме того, одни его обещания полностью зачеркивали другие, что приводило к новым конфликтам. Получалось так, что Герберт жил среди изолированных двойственных отношений, которые были чужды друг другу, и при всей своей готовности он не способен был на продолжительную дружбу. Юрген Ц., сорокалетний мужчина, обратился к психотерапевту после того, как его жена подала на развод. Вначале казалось, речь идет о двух его дочерях, но вскоре выяснилось, что ему хотелось поговорить с доктором и о своих собственных проблемах. «Каждый раз, когда женщина показывает мне, что я ей не безразличен, я не могу ей отказать. И это выглядит так, словно во всем мире нет никого и ничего, кроме нас двоих, и уже никакие соображения — ни о семье, ни о работе — не идут в расчет. Потом, когда я прихожу домой, я ненавижу себя за ложь и совершенно не понимаю, как это я мог так легкомысленно поставить на карту все, что мне так дорого — жену, детей, работу...» Рождение первого ребенка также является важным событием, которое подвергает проверке способность человека к интеграции «третьего» в отношения двоих. Можно было бы и дальше продолжать перечень ситуаций, которые показывают, какой отпечаток накладывают переживания развода на всю дальнейшую жизнь человека и это почти во всех отношениях. 205 И все же, как это получается, что столь непропорционально большое число взрослых, оказавшихся разведенными, сами когда-то были детьми, пережившими развод? «Чрезмерная уязвимость бывших детей развода, их проблемы в освобождении от дома в пубертатный и адолесцентныи периоды и трудности, проявляющиеся в любовных и триангулярных констелляциях отношений, очень сильно уменьшают шансы когда-нибудь прийти к длительному и счастливому партнерству. Таким образом приводится в движение фатальный круговорот...». ^ Вопрос, правомерно истекающий из вышесказанного, вероятнее всего, звучит так: как избежать опасностей долгосрочных последствий развода? В основе проблемы находятся два фактора — «комплексность» человеческой души и само «происшествие развода». Каждый «акт» этого происшествия, как мы видели, имеет свою драматургию. Во всяком случае невозможно понять, что происходит сейчас, если не знать того, что было раньше. С другой стороны, невозможно заранее предсказать, чем закончится «пьеса». Дело в том, что действие здесь пишут сами исполнители и очень важно, насколько велика их власть над событиями и ответственность за них. В то же время нельзя думать, что в руках исполнителей находится полная свобода; она ограничена прошлым течением событий, которые невозможно стереть, а также определенными правилами, психологическими закономерностями, хотя и вероятность вариаций чрезвычайно велика. Немалую роль играет также и свое собственное бессознательное. И только тот, кто умеет взять в расчет свою зависимость от этих факторов, в действительности в состоянии помочь себе и своим детям. Фигдор не прописывает «рецептов», потому что «рецептов» должно было бы быть столько же, сколько существует характеров, но он заканчивает свое повествование четырьмя очень важными советами. Во-первых, мать, которая думает, что разводом с мужем она сможет сделать как бы недействительным все их тяжелое семейное прошлое, уже заранее обречена на неудачи. Точно так же ее ждут большие разочарования, если она надеется, что развод ничего не значит для детей, или если она предается иллюзии, что отец будет делать то, чего она ожидает, или вовсе растворится в воздухе и ребенок этого не заметит или примет как должное, и что его не будут мучить страх, чувство вины и 207 ненависть, и его любовь к отцу тоже исчезнет, как если бы ее и не было вовсе. Кроме того, матери предстоит понять, что в ней самой происходит много такого, в чем ей, может быть, страшно себе признаться. Если она всего этого не поймет, то вскоре вынуждена будет осознать, что сама превратилась из актера в статиста, поплатившись своими созидательными возможностями, и что пьеса тем временем развилась в трагедию. То же самое происходит с отцом, который отрицает свою зависимость от других персон и от обстоятельств. Во-вторых, недаром в названии книги Гельмута Фигдора упомянуто слово «надежда», это значит, что всегда есть возможность из того, что произошло, извлечь и нечто хорошее на будущее. Нельзя забывать, что никогда не поздно предпринять то, что поможет детям преодолеть травму развода. И напротив, если предаваться иллюзиям, что «ничего страшного не произошло», то шансы развития детей после развода могут оказаться сведенными на нет. В-третьих, знаменитый вопрос: «А не лучше ли для детей, чтобы родители, несмотря на конфликты, остались вместе или им все же лучше разойтись?» в корне своем поставлен неправильно и в такой форме ответить на него невозможно. Как мы видели, «разводная драма» начинается уже задолго до самого развода, поэтому Фигдор считает: для того, чтобы родителям остаться вместе, прежде всего должно совершиться примирение. Бывают случаи, когда он и его коллеги приходят к печальному выводу, что для ребенка было бы куда лучше, если бы родители разошлись уже несколько лет назад. Но ни в коем случае нельзя надеяться, что развод ничего, кроме бальзама, не прольет на раны ребенка и он переживет это событие абсолютно безболезненно. Ликвидации переживаний развода тоже не существует. Историю жизни невозможно зачеркнуть. Но если ребенку активно прийти на помощь, то ему наверняка удастся одолеть эту боль и сохранить не только жизнеспособность, но и способность быть счастливым. В-четвертых, если матери повезет вступить в новый удачный брак, то это предоставит и ребенку новый большой шанс для благополучного развития. Об этом говорят психоаналитические обследования тех семей, где отчиму удалось завоевать до- 208 верие детей. Создание новой полной семьи может дать ребенку то, что он с такой болью потерял в разводе: мужчину, которого он сможет любить и быть им любимым; в семье снова присутствует «объект идентификации» для мальчика и «любовный объект» для девочки; а также столь важный для расслабления конфликтов «третий объект»; и наконец, ребенок имеет перед глазами пример, доказывающий, что в жизни всегда возможно новое начало и отношения между мужчиной и женщиной вполне могут быть счастливыми. Если ребенок и отчим сумеют друг друга признать и друг другу понравиться, то такое новое супружество уже можно считать удачным. Но, к сожалению, это удается далеко не всегда, поэтому новый брак родителей часто становится таким же поводом для обращения в воспитательную консультацию или к психотерапевту, как и развод. Но и создание новой семьи не может зачеркнуть развода. Новый супруг матери должен отдавать себе отчет в том, что он может занять только то место, которое отец больше не удерживает, и он не может и не имеет права стремиться заменить отца или отношения, которые развились у ребенка с отцом после развода. И мать, и ее новый партнер должны понимать, что они своим «новым началом» не в состоянии зачеркнуть прошлого матери, им и дальше предстоит сосуществовать с этим прошлым, которое будет продолжать жить в отношениях ребенка с отцом, и этот отец в какой-то степени тоже становится членом их новой семьи. Следует быть также готовыми к тому, что это принесет всем ощущаемые проблемы и конфликты. Однако лишь в этом случае могут исполниться надежды, в широком смысле связанные с новым союзом, как для детей, так и для матери в лице женщины. 14 — 3435 ПРИЛОЖЕНИЕ ^ 14* ЧТО ТАКОЕ ИНФАНТИЛЬНАЯ СЕКСУАЛЬНОСТЬ , Не пугайтесь, как бы неожиданно ни прозвучали для вас эти слова: речь пойдет о некоторых свойствах, заложенных в человека самой природой, а в природе, как вы сами догадываетесь, ничего бессмысленного или постыдного нет. Тем более не могут быть постыдными знания о ней. Если нам удастся лишить некоторые наши представления присущей им до сих пор сенсационности (в психологическом смысле слова), то многое из того, что еще вчера вызывало страх и недоумение, станет простым и легко объяснимым. Прошли те времена, когда принято было делать вид, что ниже пояса у нас ничего нет. Сегодня у нас достаточно отваги, чтобы признаться в наличии у нас «некоторых» органов и конечно же связанных с ними чувств, поэтому давайте посмотрим, что говорит психоаналитическая наука о том, когда, в каком именно возрасте эти чувства появляются и происходит ли это совершенно внезапно — скажем, в твой тринадцатый или четырнадцатый день рождения, — или все же они развиваются постепенно, начиная с самого рождения... Еще в 1874 году детскому врачу Линднеру бросилась в глаза схожесть аффектов при сосании младенца и, скажем, сексуальным поцелуем. Фрейд открыл, что «наслаждение сосанием» можно смело поставить в один ряд с другими действиями или ситуациями, которые характеризуются возбуждением в так называемых эрогенных зонах и направлены на получение физического удовольствия. Сосание не только утоляет голод младенца, оно обеспечивает ему наслаждение, в котором тот вскоре развивает самостоятельную потребность. И удовлетворение ее становится необходимым условием для расслабления, позволяющего малышу после кормления сладко заснуть. Сюда добавляются тепло материнского тела, аромат ее кожи, 71? f ощущение ее пульса, знакомого еще с дородового состояния и внушающего чувство защищенности. Родители, которые признают только физические потребности тела и отвергают значение удовольствия и неудовольствия, совершенно не понимают своего ребенка. В малейшем беспокойстве, например, они считают, что ребенок голоден. Некоторые матери продолжают кормить малыша грудью, когда в том нет уже никакой необходимости и тому для удовлетворения потребности в удовольствии вполне хватило бы и пустышки. Ребенка оставляют лежать, когда ему хочется, чтобы его взяли на руки. А как часто молодым матерям приходится слышать «педагогический» окрик: «Не приучайте к рукам!». Котенка между тем к рукам приучать не возбраняется и никто не сомневается, что ему это не только не вредит, но и воспитывает в нем достаточно хороший характер! А мы, взрослые, разве мы не нуждаемся в ласке, особенно когда нам плохо или мы чего-то боимся? И разве она когда-то кому-то вредила? Так как же можно подумать, что беспомощный ваш крохотуля в этой ласке не нуждается? Ведь все вокруг неизмеримо больше и сильнее его, а сам он ничего, ну ничегошеньки не может сам, он целиком зависим от вашей доброты к нему. Каким же опасным будет в его глазах этот мир, он — через маму с папой — не станет в это — самое важное для его развития время — ежеминутно доказывать ему свою доброту! Если малыш выплюнул пустышку, мать может решить, что он от нее отказался. Но ведь при сосании речь идет о чувственном акте, который — как, кстати, и наши взрослые чувственные потребности — имеет свое время. Младенец, который сейчас выплюнул соску, через минуту будет снова с удовольствием ее сосать. Надо стараться понимать «язык» малыша и учиться чувствовать, чего именно хочется ему в настоящий момент. Не волнуйтесь, этим вы его не только не разбалуете, а, наоборот, создадите основу для ваших дальнейших хороших отношений; вы воспитаете в нем изначальное доверие и тем самым заложите надежный фундамент для его здорового психического развития. Начиная с третьего месяца, значение так называемых «оральных сенсаций» все больше возрастает. Пустышка (иног- 213 да ее заменяет палец, пеленка и т. п., в психоанализе такой предмет называется «переходным объектом») становится неизменным провожатым при засыпании, она как бы заменяет собой любимое существо, маму, с которой приходится расставаться на ночь. Пустышка несет ребенку утешение. Особенная чувствительность зоны рта делает его в конце концов важным органом постижения мира: посредством рта ребенок знакомится с окружающими предметами — «дети все тащат в рот». Присущее этому счастливое возбуждение является важным двигателем новой радости открытий, чему в большой степени способствует именно чувственный (иными словами, сексуальный) компонент. В психологическом смысле здесь происходит перенос любовной энергии с матери и с собственного тела на окружающий мир. Но происходит это лишь в том случае, если потребности малыша в ласке в достаточной степени удовлетворяются и ему не приходится тратить свою душевную энергию на борьбу за удовольствие, в котором ему отказано. То есть если вы будете брать ребенка на руки только тогда, когда он вас к этому вынуждает, то есть кричит и плачет, то вы действительно его «разбалуете». А именно: он поймет, что в крике заключается его власть над вами, и он будет учиться ее использовать. Посмотрите, сколько вокруг матерей, которые буквально борются со своими маленькими детьми за власть: «Мы еще посмотрим, кто из нас главный!». И это пагубно для обоих, хотя и происходит это чаще всего не «по злобе», а исключительно от непонимания запросов и психических потребностей ребенка. Или из-за неверных «педагогических» взглядов. Однажды я гуляла с моим — тогда полуторагодовалым — сыном в одном из московских парков, как вдруг незнакомая женщина обратилась к моему малышу: «Ой, такой большой мальчик и все еще сосет соску! И не стыдно тебе? Плюнь сейчас же!». Я растерялась в ответ на это грубое вмешательство в автономию нашей семьи, а сын мой, пристыженный, и впрямь выплюнул соску и с тех пор ни разу ее не взял. Засыпая, он стал сосать свой пальчик. Ну что поделаешь с этими прохожими «педагогами»! А вот другой, весьма распространенный «педагогический» совет: «Не беги на первый его крик, дай покричать! 214 Это развивает легкие». Но, если бы вы знали, какой страх испытывает младенец, когда он застигнут врасплох голодом или другими своими потребностями, а на помощь ему никто не идет, вы никогда не стали бы ни давать, ни выполнять подобных советов. Мать считает, что малыш может потерпеть, пока она закончит стирку — ведь это всего лишь какие-то несколько минут, но для младенца эти минуты — вечность, и он, такой беспомощный, потерян в этом враждебном, холодном мире совершенно один. Если же в первые шесть месяцев в ребенке воспитано доверие к этому миру и он не кажется ему чужим и враждебным, то он в состоянии начать с ним свой спокойный «диалог». И если оральные потребности в наслаждении в достаточной степени удовлетворены, они постепенно теряют для него свое психическое значение. На втором году жизни источником высшего наслаждения становится другая область тела малыша — слизистая анального отверстия. Природа так распорядилась, что ребенок получает удовольствие от тепла стула и подмывания, от задерживания и выталкивания кала. Кроме того — не смейтесь! — ребенок очень интересуется своими испражнениями — ведь это его первая «продукция». Если принять во внимание «эротический» аспект удовольствия освобождения от стула, то станет очевидным, что воспитание чистоплотности означает грубое вмешательство в до сих пор — как мы надеемся — вполне удовлетворяющую жизнь влечений ребенка. Во-первых, вместо того, чтобы согласоваться с его собственными потребностями, от него требуется освобождение от стула по внешним правилам. Во-вторых, то, что вызывает у ребенка интерес и радость, взрослыми характеризуется как «фу», а это значит, малыш начинает переживать как «фу» себя самого. Причем}брезгливость исходит из «высочайшей инстанции» — от родителей. В-третьих, впервые родители требуют от ребенка, чтобы он отказался от чего-то, что для него и радостно, и дорого, — он должен отдать что-то очень замечательное, «сделанное» им самим. Но в этом возрасте он еще психически не готов к тому, чтобы вообще что-нибудь отдавать. 215 Смеяться над этим станет лишь тот, кто совершенно не понимает детской души. В этом возрасте ребенок еще не развил в себе логического мышления, и он постигает мир исключительно через чувства, из которых самое могучее в природе то, которое мы именуем «эротическим». Значение анальной эротики или ее «цивилизации» влияет на развитие ребенка в двух отношениях. Во-первых, если родители, приучая ребенка к «чистоплотности», не дожидаются, чтобы анальные интересы детей утратили свое значение, а физический контроль над закрыванием мышцы функционировал без проблем (что происходит с середины третьего года жизни), они добавляют еще один источник разочарования к, и без того трудной, «фазе нового приближения»" . Во-вторых, возникает большая опасность, что ребенок перенесет на область чистоплотности естественные для этого возраста агрессивные конфликты с матерью, и здесь, надо сказать, власть его безгранична. Но это далеко не все. Когда ребенка слишком рано начинают высаживать на горшок, к нему предъявляют те требования, которые сильно превышают его возможности — не только психические, но и физические. Вынужденный отказ от радости и удовольствия вызывает протест, раздражение, ярость, а требование — непосильного для него — контроля над своим телом — ужасный страх: невыполнение родительских требований грозит если не прямым наказанием, то, вероятно, потерей их любви и привязанности. А это означает — остаться одному в этом мире. " Фазой нового приближения именуется возраст от приблизительно полутора — до трех лет. С развитием двигательного аппарата малыш открывает для себя радостные возможности собственной самостоятельности. Он отдаляется от матери, считая, что теперь может вес сам. Но потом наступает «протрезвление»: дверь не открывается, ботинки не зашнуровываются, и ребенок понимает, что без мамы он все же пропадет. Тогда он снова «виснет» на ней «как маленький». У матерей, которые не понимают закономерностей психического развития детей, такая потеря приобретенной было самостоятельности часто вызывает раздражение, они силой пытаются снова «облагоразумить» свое дитя, что ведет к конфликтам и агрессивности с обеих сторон. Ребенок, в свою очередь, отчаянно борется за близость матери, и у них начинается настоящая борьба за власть. 216 В результате отказ от удовольствия и вытеснение анальных влечений развивает такие страхи, которые вполне могут привести к нарушениям психического развития, вплоть до патологических изменений личности. Человек психически как бы «застревает» в этой фазе развития, характеризующейся, прежде всего, борьбой за автономию, за удовлетворение потребностей и борьбой за «добрую» мать12. Недаром эта фаза развития в психоанализе именуется анально-садистской. Вытесненные влечения могут найти изощренные ходы в бессознательные фантазии, что грозит развитием невротических симптомов — от развития ригидного характера до разного рода садистских и мазохистских наклонностей. Известно, что люди, в детстве пережившие жестокости, в дальнейшем сами жестоки по отношению к другим или подвержены тенденции самоуничтожения. Насильственное высаживание ребенка на горшок в слишком раннем возрасте переживается им именно как ужасающая, ничем не объяснимая жестокость. И это в том возрасте, когда идет строительство фундамента всего его будущего. На третьем году жизни большинство детей начинает интересоваться тайной рождения и различия полов. Все дети сегодня достаточно рано узнают, что они вначале растут в животе у мамы, но они ничего не знают о том, как они туда попали или как они оттуда вышли. Отсутствие информации о мужской функции зачатия, о невидимом отверстии женского тела, а также о соответствии пениса мальчика скрытым половым органам девочки часто приводит детей к чудовищным теориям. Мало того, что дети часто полагают, что ребенок вырастает в материнском теле от определенной еды или его потом оттуда вырезают (что вызывает огромные страхи или чувство вины перед матерью), они часто также верят, что ребенок рождается через (единственно известный) задний проход. Можно себе представить, какое страшное чувство неполноценности рождает это у ребенка! «Магический способ мышления детей, т. е. происходящее от незнания природы представление о том, что все существую- 12 Мы знаем, что скрытой, психологической, целью всех скандалов — особенно домашних — является борьба за возвращение добрых отношений. 217 щее сделано, — пишет Гельмут Фигдор, — заставляет детей думать, что девочкам пенис не достался или он у них был отнят, в чем конечно же виноваты родители, и прежде всего на мать. Между прочим, разницу между мальчиком и девочкой дети не переносят на отца и мать автоматически, более того, многие маленькие дети фантазируют мать с пенисом. Эти инфантильные «сексуальные теории» должны быть опровергнуты реалистическим объяснением, но объяснение должно быть щадящим, соответствующим детскому пониманию. Прежде всего, оно должно касаться оплодотворения, процесса рождения и конечно же наличия женского полового органа, который соответствует мужскому, что утверждает «равноценность» девочки и мальчика. Фигдор предлагает так: «У девочки вместо пениса маленькое гнездышко, где позднее, когда она станет взрослой, будут расти детки...» или нечто в этом роде. Если этого не сделать, то из детских теорий вырастает ряд психических проблем, среди которых главная — так называемый комплекс кастрации: девочки — конечно же бессознательно — завидуют мальчикам, что у тех «больше», и хотя мальчики очень гордятся тем, что они мальчики, но ужасно боят -ся — опять же бессознательно — потерять свой драгоценный орган, делающий их таковыми. Комплекс кастрации у девочек часто приводит к чувству неполноценности, к сознательным или бессознательным упрекам в адрес (ответственной за рождение детей) матери, к сожалениям по поводу собственного «невезения» и т. д. Мальчики же так гордятся своим «преимуществом», что не упускают момента продемонстрировать это девочкам — высокомерием и пренебрежением к ним. Но в то же время они страшно боятся, что те «отнимут» у них их мужественность. Ведь отнял же ее кто-то у них! (Может быть, за «плохое поведение»?) В этом возрасте дети открывают для себя гениталии в качестве плотских зон наслаждения и поэтому фантазии, вращающиеся вокруг различия полов, приобретают дополнительное значение. Диана Олеговна ВИДРА ^ от трагедии к надежде Директор издательства: Бурняшев М. Г. Компьютерная верстка и техническое редактирование: Булицына Т. Ю. Дизайн обложки: Куцин А. П. Редактор: Видра Д. О. Корректор: Зыкова М. В. Сдано в набор 12.01.2000. Подписано в печать 31.08.2000. Формат 60x90/16. Бумага офсетная. Тираж 5000 экз. Печать офсетная. Печ. л. 14. Заказ № 3435. Лицензия Л Р № 065485 от 31.10.97 г. ЗАО «ИНСТИТУТ ПСИХОТЕРАПИИ» 123336, Москва, ул. Таежная, 1. Отпечатано в полном соответствии с качеством предоставленных диапозитивов в Смоленской областной ордена «Знак Почета» типографии им. Смирнова. 214000, Смоленск, пр-т им. Ю. Гагарина, 2. Текст взят с психологического сайта http://www.myword.ru |
![]() | ... | ![]() | В первую очередь книга будет интересна тем, кто по роду профессии работает с людьми; педагогам по профессии и призванию, коммерсантам,... |
![]() | ... | ![]() | В первую очередь книга будет интересна тем, кто по роду профессии работает с людьми; педагогам по профессии и призванию, коммерсантам,... |
![]() | Слова любви к детям, которые просто хотят киндер-сюрприз и не хотят знать, что у матери нет денег. Детям, которые не понимают почему... | ![]() | |
![]() | А. Д. Андреева, Т. В. Вохмянина, А. А. Воронова, Н. И. Гуткина, Е. Е. Данилова, И. В. Дубровина, В. И. Екимова, В. В. Зацепин, Д.... | ![]() | Книга обильно иллюстрирована примерами из клинической практики и повседневной жизни. Книга Лишенные совести будет интересна как профессиональным... |
![]() | Книга рассчитана на широкую читательскую аудиторию, но в первую очередь заинтересует тех читателей, которые страдают от чрезмерных... | ![]() | Оказание своевременной психологической помощи и поддержки детям, родителям и педагогам |